Однажды вечером, когда офицерский кабинет, он же и гостиная, и столовая, и зала, был таинственно освещен лампою под темным бумажным абажуром и, вместе с хозяином, казалось, представлял таинственное ожидание чего-то или кого-то, когда вдруг послышался в этом кабинете
тихий шелест женского платья и то, что когда-то, во времена оны, называлось гармонией уст и созвучием поцелуев, — пан Бейгуш, среди страстных изъявлений своих восторженных чувств, объявил, что существование врознь друг от друга ужасно тяготит его, что долее так продолжаться не может или иначе он пулю в лоб себе всадит.
Неточные совпадения
Левин не верил своему слуху, но нельзя было сомневаться: крик затих, и слышалась
тихая суетня,
шелест и торопливые дыхания, и ее прерывающийся, живой и нежный, счастливый голос тихо произнес: «кончено».
Однажды я сидел в гостиной с какой-то книжкой, а отец, в мягком кресле, читал «Сын отечества». Дело, вероятно, было после обеда, потому что отец был в халате и в туфлях. Он прочел в какой-то новой книжке, что после обеда спать вредно, и насиловал себя, стараясь отвыкнуть; но порой преступный сон все-таки захватывал его внезапно в кресле. Так было и теперь: в нашей гостиной было тихо, и только по временам слышался то
шелест газеты, то
тихое всхрапывание отца.
По темным доскам сухой крыши, быстро опутывая ее, извивались золотые, красные ленты; среди них крикливо торчала и курилась дымом гончарная тонкая труба;
тихий треск, шелковый
шелест бился в стекла окна; огонь всё разрастался; мастерская, изукрашенная им, становилась похожа на иконостас в церкви и непобедимо выманивала ближе к себе.
И теперь трудно было иностранному пришельцу бороться с простою местною дудкой, потому что она явилась слепому мальчику в
тихий час дремоты, среди таинственного вечернего шороха, под
шелест засыпавших буков, в сопровождении всей родственной украинской природы.
Вокруг него стояла прекрасная, ясная тишина, с одним только
шелестом листьев, от которого, кажется, становится еще
тише и уединеннее кругом.
У нее было irritatia systemae nervorum, [Нервное возбуждение (лат.).] доходящее до такой чувствительности, что не только самый
тихий человеческий голос, но даже едва слышный
шелест платья, самый ничтожный скрип пера, которым Розанов писал рецепт, или звук от бумажки, которую он отрывал от полулиста, все это причиняло ей несносные боли.
Румяное лицо огня, задорно улыбаясь, освещало темные фигуры вокруг него, и голоса людей задумчиво вливались в
тихий треск и
шелест пламени.
Чем выше солнце, тем больше птиц и веселее их щебет. Весь овраг наполняется музыкой, ее основной тон — непрерывный
шелест кустарника под ветром; задорные голоса птиц не могут заглушить этот
тихий, сладко-грустный шум, — я слышу в нем прощальную песнь лета, он нашептывает мне какие-то особенные слова, они сами собою складываются в песню. А в то же время память, помимо воли моей, восстановляет картины прожитого.
Ветер шевелил обои. Они шуршали
тихим, зловещим
шелестом, и легкие полутени скользили по их пестрым узорам. «Соглядатай прячется там, за этими обоями», — думал Передонов. «Злые люди! — думал он, тоскуя, — недаром они наложили обои на стену так неровно, так плохо, что за них мог влезть и прятаться злодей, изворотливый, плоский и терпеливый. Ведь были и раньше такие примеры».
Под звуками и движениями жизни явной чуть слышно, непрерывно трепетало
тихое дыхание мая — шёлковый
шелест молодых трав, шорох свежей, клейкой листвы, щёлканье почек на деревьях, и всюду невидимо играло крепкое вино весны, насыщая воздух своим пряным запахом. Словно туго натянутые струны гудели в воздухе, повинуясь ласковым прикосновениям чьих-то лёгких рук, — плыла над землёю певучая музыка, вызывая к жизни первые цветы на земле, новые надежды в сердце.
Я уже говорил в моих «Записках ружейного охотника», что в больших лесах, пересекаемых глубокими оврагами, в тишине вечерних сумерек и утреннего рассвета, в безмолвии глубокой ночи крик зверя и птицы и даже голос человека изменяются и звучат другими, какими-то странными, неслыханными звуками; что ночью слышен не только
тихий ход лисы или прыжки зайца, но даже
шелест самых маленьких зверьков.
Он слышал порою шум ее платья, легкий
шелест ее
тихих, мягких шагов, и даже этот
шелест ноги ее отдавался глухою, но мучительно-сладостною болью в его сердце.
В раскрытое окно лился из сада, вместе с
тихим и тёплым ночным ветром,
шелест листьев, запах земли и сырой кожи, сегодня утром содранной с Гнедка и распяленной на стене амбара.
Даже не проснулась вечерняя тишина, не закричала и не заплакала она и не зазвенела
тихим звоном своего тонкого стекла — так слаб был шум удалявшихся шагов. Прошумели и смолкли. И задумалась вечерняя тишина, протянулась длинными тенями, потемнела — и вдруг вздохнула вся
шелестом тоскливо взметнувшихся листьев, вздохнула и замерла, встречая ночь.
Густыми толпами стариков молодежь обступила. Все тихо, безмолвно. Только и слышны сердечные вздохи старушек да
шелест листвы древесной, слегка колыхаемой свежим зоревым [
Тихий ветер, обыкновенно бывающий на утренней заре. О нем говорят: «зорька потянула».] ветерком… Раскаленным золотом сверкнул край солнца, и радостный крик громко по всполью раздался.
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть!..
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий
шелест,
Туманная и
тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье — и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья!..
В эту минуту в кабинете послышались шаги,
тихие, осторожные, с явным намерением скрыть малейший
шелест, но Сусанна очень хорошо их слышала.
Нельзя было сомневаться: крик затих, и слышалась
тихая суетня,
шелест и торопливые дыхания, и ее прерывающийся, живой и нежный, счастливый голос тихо произнес: «кончено».
Тогда бывают слышны звонкие щелканья озябших деревьев, бег какого-то зверька по колоднику,
тихий шум падающего на землю снега и
шелест зябликов, лазающих по коре сухостоя.
Вдруг к пруду приблизились легкие шаги, почти неслышные на мягкой лесной почве, а в кустах раздался
тихий шорох, подобный
шелесту шелкового платья. Из-за деревьев небольшой рощи, примыкавших к берегу пруда, бесшумно выскользнула женская фигура и неподвижно остановилась, не спуская глаз с лежавшего юноши.
И вдруг послышался серебристый смех,
тихий, как
шелест ветра, и звучный, как ропот речки. Это смеялась Лара.